Будь неуловимым, вплоть до бесформенности; Будь неведомым, вплоть до беззвучности. Так сможешь стать властителем судьбы врага.
На книжной ярмарке. Колонка Бориса Минаева
23.10.2012
автор: Борис Минаев
смотрели: 209
Тэги:
Борис Минаев, книжная ярмарка, Франкфурт
В этом году на Франкфуртскую книжную ярмарку приехал Арнольд Шварценеггер, слегка законспирированный под голливудскую звезду герой немецкого и австрийского народа. С прессой он общался, кстати, на немецком, а услышав его речь на презентации книги «Вспомнить все» (Арчи написал мемуары), многие отметили неустранимый немецкий акцент и в его уже родном, казалось бы, английском.
Глобальная культура!
читать дальше У любой Франкфуртской ярмарки, кстати, должен быть свой набор героев — одна звезда, один политик (в данном случае этот был какой-то министр федерального уровня, простите мне мое невежество, тоже написавший книгу, а о том, что он приехал на ярмарку, я лично узнал по количеству охраны, то есть крепких ребят с проводками в затылке). Ну и, конечно, сами авторы, популярные писатели, раздающие автографы, это даже не обсуждается. На наших ярмарках автограф-сессии тоже есть. Но в отличие от нас у них обычных посетителей по билетам пускают только в субботу и воскресенье. И покупать книги по «оптовым ценам», в общем, не принято, хотя желающих положить в портфель хорошее издание и здесь достаточно, как же без этого.
Ярмарка начиналась в Средневековье на мосту через Майн, продолжалась после войны в абсолютно разрушенном городе и прерывалась только молодчиками из гитлерюгенда, которые жгли на площадях книги по списку, которые составлялись в тогдашней «администрации президента». Однако самое интересное для меня место здесь — внутренний двор ярмарки. Там, где курят, общаются, едят сосиски, пиццу или японскую лапшу из пластмассовых корытц, просто гуляют и жмурятся на солнышке. Учитывая гигантские площади выставочных павильонов Messe (так называется комплекс, где проходит ярмарка), дворик невольно приобретает масштаб нового Вавилона или какой-то модели будущей Вселенной, будущего (опять же глобального) мира — здесь жуют, курят, знакомятся и болтают индусы, корейцы, русские, не говоря уж про немцев, американцев, португальцев, здесь и африканцы, и новозеландцы, в общем, все кто ни есть…
Этот человеческий материал интересен тем, что, несмотря на внешние различия, все эти люди занимаются абсолютно одним и тем же делом — они продают… даже не сами книги, не в виде экземпляров в твердой обложке и с картинками, а нечто еще более эфемерное, то есть знаки, идеи, тенденции, фамилии, репутации, концепции, сюжеты, темы, они торгуют черт знает чем, воздухом, и торгуют безумно успешно.
Десятки тысяч издателей, агентов и авторов, миллионы тиражей, сотни тысяч названий.
Чистый эфир, чистый воздух, чистая информация, самый загадочный и самый успешный бизнес на планете. Минимальные вложения и максимальная прибыль.
Но это я не про бизнес, а про то, чем сегодня на самом деле является человечество к вящей скорби националистов и «православных казаков» всех стран и мастей — оно является единой информационной системой.
У каждой ярмарки есть свой главный гость, то есть страна, экспозиции которой уделено особое внимание. На этой раз такой страной была Новая Зеландия, и ее стенд с падающим в полной темноте светящимся дождем, танцующим голым аборигеном, гортанными песнями и звуками барабанов был главной достопримечательностью. В выходные сюда стояла очередь, так же как за автографами неизвестных нам немецких детективщиков и авторов женских романов, стояла очередь просто посмотреть, приобщиться к культуре, далекой, интересной, и это тоже, конечно, тренд. Но, надо признать, тренд не очень веселый для постсоциалистических стран — в их культуре маловато первобытного своеобразия и многовато агрессивной алчности и эгоистического желания доказать свое превосходство, что сейчас совсем не в моде. Одним словом, мы не Новая Зеландия, и это надо отчетливо понимать.
Вообще так называемый павильон интернациональных издателей за номером пять, хотя и очень важен в плане культурных связей и многообразия, все-таки совершенно не деловой. «Там начинают пить виски начиная с трех», — поведал мне один из издателей на ланче во внутреннем дворике, что, конечно, правда. Здесь выставляется книжная продукция разных стран и на разных языках. В общем, это скорее «внешняя политика», своеобразная презентация, вполне объяснимая попытка стран обратить на себя внимание (мы есть, у нас есть книги, писатели, традиции), чем стремление вторгнуться со своим товаром во «внутренний дворик» мировой цивилизации, завязать контакты и попытаться что-то продать, обменяться чистым веществом информации. Этот павильон надо было бы разнести по другим площадкам, попытаться адаптировать к рынку, но, увы, политика мультикультурности не позволяет. А ведь, возможно, и арабские страны, и африканские, и постсоветские, и Китай гораздо скорее могли бы обратить на себя внимание, если бы им пришлось конкурировать с книгами на немецком и английском. На пальцах считанные российские издательства и агентства пытаются внедриться в «деловые» павильоны, заняться реальной продажей своего интеллектуального товара. Пока это для наших издателей трудно. Вопрос — почему?
Захар Прилепин, например, считает, что отсутствие военно-политической имперской мощи рождает и отсутствие интереса к современной российской культуре. Но почему-то наш театр (и классическая музыка) на отсутствие интереса не жалуются. И учиться американцы, французы, немцы едут в наши актерские школы. И наши певцы поют на всех статусных оперных сценах мира. Другие говорят (и в этом как-то больше правды), что планка, поставленная Толстым, Чеховым и Достоевским, задрана так высоко, что до нее уже не допрыгнуть.
Но тем менее круглые столы, проведенные на российском стенде с участием переводчиков, издателей, славистов (то есть специалистов по русскому языку и русской литературе) из Австрии, Германии, Швейцарии, Турции, показали, что процесс-то на самом деле вовсе не останавливался.
«Что вы переводите? Что издаете? Над чем, короче говоря, работаете?» — спрашивала участников модератор и один из организаторов круглых столов литературный агент Наталия Янкова. И ответы были очень интересные: «Перевожу “Доктора Живаго”»; «Работаю над пятым томом Бунина, перевожу “Окаянные дни”, их на немецкий еще не переводили»; «Мы только что издали Варлама Шаламова, он был у нас неизвестен». Сюда же можно добавить «Жизнь и судьбу» Гроссмана, ставшую интеллектуальным бестселлером в Англии после радиоспектакля на BBC. Вот еще что переводят! Вот до чего еще руки не добрались! Вот что актуально до сих пор (и будет еще долго)! После этого наши споры о том, почему в такой-то стране ну никак не хотят переводить Славникову или Шишкина, а в другой стране уже и Прилепина перевели, выглядят как-то не очень корректно. За последние двадцать лет русских писателей переводили очень много. Сотни названий, десятки имен, миллионы экземпляров. Миф о нашей невостребованности — всего лишь очередной миф. У нас просто нет столько качественного товара, чтобы заполнить им полки чужих магазинов, в литературе точно так же. Тем более что эти магазины переживают некий глобальный (опять же) кризис. Другое дело, что, ну объективно говоря, есть «внутренний дворик», информационный обмен, и в этом внутреннем дворике мировой информационной системы написанное по-русски, по-сербско-хорватски, по-польски, по-румынски, несмотря на изначальные достоинства, в любом случае обладает более трудным характером, его еще надо раскусить, распознать, перевести, ведь даже немецкий, французский, испанский языки в этом дворике сильно проигрывают международному английскому.
Пятым международным русский будет становиться еще очень долго. Десятки лет. И зависит это от очень многих факторов.
Прежде всего от того, будет ли Россия частью мировой системы вообще. Ну хотя бы от того, будет ли русский человек и дальше так же свободно ездить за рубеж. Не будет ли он, русский человек, позиционировать себя как угроза всей мировой цивилизации, как это было в советское время. Будет ли Россия сама читать новые иностранные книги, то есть переводить их на свой язык. Упрется ли ее ментальное развитие в национальные комплексы и обиды или новое поколение авторов будет больше смотреть в будущее, чем в прошлое, разрабатывать сюжеты, общие для всех людей. Для всех стран.
Но вспоминается мне и другая картинка.
На другой книжной ярмарке, уже в Нью-Йорке, в июне — извините, в туалете — издатель из какой-то мусульманской страны мыл ноги в раковине в ужасно неудобной позе, засучив штанину до колена. Он был очень интеллигентного вида, в европейском костюме, со страшно растерянным лицом, с бородой и в очках. Стараясь не обращать внимания на чужие взгляды, он упрямо тер мылом свои конечности.
Американцы и европейцы (кто их разберет) с некоторым ужасом посматривали на него, но делали вид, что все в порядке. Стараясь не смотреть в его сторону, они совершали свой привычный гигиенический ритуал: мылили руки, подставляли под воду, вытирали их бумажной салфеткой, бросали салфетку в урну, только чуть быстрее и более нервно…
Пропасть между религиями и культурами была представлена тут, в туалете книжной ярмарки, как-то очень мило, а главное — не страшно.
Разница в общем, небольшая, но какую-то часть нашего тела мы точно признаем сакральной.
На фоне книжных стендов, обложек, проспектов, пресс-конференций и всего прочего выглядело это, ну как бы это сказать, контрастно.
Кстати, я вот о чем подумал там, в Нью-Йорке, когда сидел в одном из огромных павильонов-амбаров книжной ярмарки, пил кофе из горячего картонного стаканчика и вспоминал того бородача, который мыл ноги перед намазом в общественном туалете. Кругом меня сновали люди разных национальностей. И я подумал: идет беспрерывная идейная тяжба с англосаксами и прочими немцами в информационном поле, причем неважно, как оно называется, это поле, кто прав, кто виноват: мы, они, Ходорковский, демократия, Pussy Riot. У нас тоже простой народ беснуется. Американцы для простого русского человека — отъявленные враги. ТВ науськивает. Это они во всем виноваты! Того и гляди передеремся. Ну по крайней мере так кажется на первый взгляд. Между тем, глядя из этого павильона, и особенно из общественного туалета, совершенно очевидно, что у культур, построенных в прошлых веках белыми людьми, с европейской корневой системой, вот именно сейчас больше причин дружить, чем ссориться. Немцам надо больше дружить с французами, нам — с англичанами, хотя и очень не хочется. Но иначе крышка. Больше нет других «геополитических интересов» — только устоять. Как-то приспособиться к ситуации, когда надвигаются иные культуры и в пространстве, и во времени. И несут в себе совсем другие корни, смыслы, воздухи и погоды. Фанаберия американцев или нас, как неких «победителей», сослужит плохую службу моим будущим внукам и правнукам. Они окажутся одни перед рушащейся природой истории. Пропасти разверзнутся перед ними (или уже перед нами). И наступит в историческом смысле ледниковый период.
www.medved-magazine.ru/articles/Boris_Minaev_Na...
23.10.2012
автор: Борис Минаев
смотрели: 209
Тэги:
Борис Минаев, книжная ярмарка, Франкфурт
В этом году на Франкфуртскую книжную ярмарку приехал Арнольд Шварценеггер, слегка законспирированный под голливудскую звезду герой немецкого и австрийского народа. С прессой он общался, кстати, на немецком, а услышав его речь на презентации книги «Вспомнить все» (Арчи написал мемуары), многие отметили неустранимый немецкий акцент и в его уже родном, казалось бы, английском.
Глобальная культура!
читать дальше У любой Франкфуртской ярмарки, кстати, должен быть свой набор героев — одна звезда, один политик (в данном случае этот был какой-то министр федерального уровня, простите мне мое невежество, тоже написавший книгу, а о том, что он приехал на ярмарку, я лично узнал по количеству охраны, то есть крепких ребят с проводками в затылке). Ну и, конечно, сами авторы, популярные писатели, раздающие автографы, это даже не обсуждается. На наших ярмарках автограф-сессии тоже есть. Но в отличие от нас у них обычных посетителей по билетам пускают только в субботу и воскресенье. И покупать книги по «оптовым ценам», в общем, не принято, хотя желающих положить в портфель хорошее издание и здесь достаточно, как же без этого.
Ярмарка начиналась в Средневековье на мосту через Майн, продолжалась после войны в абсолютно разрушенном городе и прерывалась только молодчиками из гитлерюгенда, которые жгли на площадях книги по списку, которые составлялись в тогдашней «администрации президента». Однако самое интересное для меня место здесь — внутренний двор ярмарки. Там, где курят, общаются, едят сосиски, пиццу или японскую лапшу из пластмассовых корытц, просто гуляют и жмурятся на солнышке. Учитывая гигантские площади выставочных павильонов Messe (так называется комплекс, где проходит ярмарка), дворик невольно приобретает масштаб нового Вавилона или какой-то модели будущей Вселенной, будущего (опять же глобального) мира — здесь жуют, курят, знакомятся и болтают индусы, корейцы, русские, не говоря уж про немцев, американцев, португальцев, здесь и африканцы, и новозеландцы, в общем, все кто ни есть…
Этот человеческий материал интересен тем, что, несмотря на внешние различия, все эти люди занимаются абсолютно одним и тем же делом — они продают… даже не сами книги, не в виде экземпляров в твердой обложке и с картинками, а нечто еще более эфемерное, то есть знаки, идеи, тенденции, фамилии, репутации, концепции, сюжеты, темы, они торгуют черт знает чем, воздухом, и торгуют безумно успешно.
Десятки тысяч издателей, агентов и авторов, миллионы тиражей, сотни тысяч названий.
Чистый эфир, чистый воздух, чистая информация, самый загадочный и самый успешный бизнес на планете. Минимальные вложения и максимальная прибыль.
Но это я не про бизнес, а про то, чем сегодня на самом деле является человечество к вящей скорби националистов и «православных казаков» всех стран и мастей — оно является единой информационной системой.
У каждой ярмарки есть свой главный гость, то есть страна, экспозиции которой уделено особое внимание. На этой раз такой страной была Новая Зеландия, и ее стенд с падающим в полной темноте светящимся дождем, танцующим голым аборигеном, гортанными песнями и звуками барабанов был главной достопримечательностью. В выходные сюда стояла очередь, так же как за автографами неизвестных нам немецких детективщиков и авторов женских романов, стояла очередь просто посмотреть, приобщиться к культуре, далекой, интересной, и это тоже, конечно, тренд. Но, надо признать, тренд не очень веселый для постсоциалистических стран — в их культуре маловато первобытного своеобразия и многовато агрессивной алчности и эгоистического желания доказать свое превосходство, что сейчас совсем не в моде. Одним словом, мы не Новая Зеландия, и это надо отчетливо понимать.
Вообще так называемый павильон интернациональных издателей за номером пять, хотя и очень важен в плане культурных связей и многообразия, все-таки совершенно не деловой. «Там начинают пить виски начиная с трех», — поведал мне один из издателей на ланче во внутреннем дворике, что, конечно, правда. Здесь выставляется книжная продукция разных стран и на разных языках. В общем, это скорее «внешняя политика», своеобразная презентация, вполне объяснимая попытка стран обратить на себя внимание (мы есть, у нас есть книги, писатели, традиции), чем стремление вторгнуться со своим товаром во «внутренний дворик» мировой цивилизации, завязать контакты и попытаться что-то продать, обменяться чистым веществом информации. Этот павильон надо было бы разнести по другим площадкам, попытаться адаптировать к рынку, но, увы, политика мультикультурности не позволяет. А ведь, возможно, и арабские страны, и африканские, и постсоветские, и Китай гораздо скорее могли бы обратить на себя внимание, если бы им пришлось конкурировать с книгами на немецком и английском. На пальцах считанные российские издательства и агентства пытаются внедриться в «деловые» павильоны, заняться реальной продажей своего интеллектуального товара. Пока это для наших издателей трудно. Вопрос — почему?
Захар Прилепин, например, считает, что отсутствие военно-политической имперской мощи рождает и отсутствие интереса к современной российской культуре. Но почему-то наш театр (и классическая музыка) на отсутствие интереса не жалуются. И учиться американцы, французы, немцы едут в наши актерские школы. И наши певцы поют на всех статусных оперных сценах мира. Другие говорят (и в этом как-то больше правды), что планка, поставленная Толстым, Чеховым и Достоевским, задрана так высоко, что до нее уже не допрыгнуть.
Но тем менее круглые столы, проведенные на российском стенде с участием переводчиков, издателей, славистов (то есть специалистов по русскому языку и русской литературе) из Австрии, Германии, Швейцарии, Турции, показали, что процесс-то на самом деле вовсе не останавливался.
«Что вы переводите? Что издаете? Над чем, короче говоря, работаете?» — спрашивала участников модератор и один из организаторов круглых столов литературный агент Наталия Янкова. И ответы были очень интересные: «Перевожу “Доктора Живаго”»; «Работаю над пятым томом Бунина, перевожу “Окаянные дни”, их на немецкий еще не переводили»; «Мы только что издали Варлама Шаламова, он был у нас неизвестен». Сюда же можно добавить «Жизнь и судьбу» Гроссмана, ставшую интеллектуальным бестселлером в Англии после радиоспектакля на BBC. Вот еще что переводят! Вот до чего еще руки не добрались! Вот что актуально до сих пор (и будет еще долго)! После этого наши споры о том, почему в такой-то стране ну никак не хотят переводить Славникову или Шишкина, а в другой стране уже и Прилепина перевели, выглядят как-то не очень корректно. За последние двадцать лет русских писателей переводили очень много. Сотни названий, десятки имен, миллионы экземпляров. Миф о нашей невостребованности — всего лишь очередной миф. У нас просто нет столько качественного товара, чтобы заполнить им полки чужих магазинов, в литературе точно так же. Тем более что эти магазины переживают некий глобальный (опять же) кризис. Другое дело, что, ну объективно говоря, есть «внутренний дворик», информационный обмен, и в этом внутреннем дворике мировой информационной системы написанное по-русски, по-сербско-хорватски, по-польски, по-румынски, несмотря на изначальные достоинства, в любом случае обладает более трудным характером, его еще надо раскусить, распознать, перевести, ведь даже немецкий, французский, испанский языки в этом дворике сильно проигрывают международному английскому.
Пятым международным русский будет становиться еще очень долго. Десятки лет. И зависит это от очень многих факторов.
Прежде всего от того, будет ли Россия частью мировой системы вообще. Ну хотя бы от того, будет ли русский человек и дальше так же свободно ездить за рубеж. Не будет ли он, русский человек, позиционировать себя как угроза всей мировой цивилизации, как это было в советское время. Будет ли Россия сама читать новые иностранные книги, то есть переводить их на свой язык. Упрется ли ее ментальное развитие в национальные комплексы и обиды или новое поколение авторов будет больше смотреть в будущее, чем в прошлое, разрабатывать сюжеты, общие для всех людей. Для всех стран.
Но вспоминается мне и другая картинка.
На другой книжной ярмарке, уже в Нью-Йорке, в июне — извините, в туалете — издатель из какой-то мусульманской страны мыл ноги в раковине в ужасно неудобной позе, засучив штанину до колена. Он был очень интеллигентного вида, в европейском костюме, со страшно растерянным лицом, с бородой и в очках. Стараясь не обращать внимания на чужие взгляды, он упрямо тер мылом свои конечности.
Американцы и европейцы (кто их разберет) с некоторым ужасом посматривали на него, но делали вид, что все в порядке. Стараясь не смотреть в его сторону, они совершали свой привычный гигиенический ритуал: мылили руки, подставляли под воду, вытирали их бумажной салфеткой, бросали салфетку в урну, только чуть быстрее и более нервно…
Пропасть между религиями и культурами была представлена тут, в туалете книжной ярмарки, как-то очень мило, а главное — не страшно.
Разница в общем, небольшая, но какую-то часть нашего тела мы точно признаем сакральной.
На фоне книжных стендов, обложек, проспектов, пресс-конференций и всего прочего выглядело это, ну как бы это сказать, контрастно.
Кстати, я вот о чем подумал там, в Нью-Йорке, когда сидел в одном из огромных павильонов-амбаров книжной ярмарки, пил кофе из горячего картонного стаканчика и вспоминал того бородача, который мыл ноги перед намазом в общественном туалете. Кругом меня сновали люди разных национальностей. И я подумал: идет беспрерывная идейная тяжба с англосаксами и прочими немцами в информационном поле, причем неважно, как оно называется, это поле, кто прав, кто виноват: мы, они, Ходорковский, демократия, Pussy Riot. У нас тоже простой народ беснуется. Американцы для простого русского человека — отъявленные враги. ТВ науськивает. Это они во всем виноваты! Того и гляди передеремся. Ну по крайней мере так кажется на первый взгляд. Между тем, глядя из этого павильона, и особенно из общественного туалета, совершенно очевидно, что у культур, построенных в прошлых веках белыми людьми, с европейской корневой системой, вот именно сейчас больше причин дружить, чем ссориться. Немцам надо больше дружить с французами, нам — с англичанами, хотя и очень не хочется. Но иначе крышка. Больше нет других «геополитических интересов» — только устоять. Как-то приспособиться к ситуации, когда надвигаются иные культуры и в пространстве, и во времени. И несут в себе совсем другие корни, смыслы, воздухи и погоды. Фанаберия американцев или нас, как неких «победителей», сослужит плохую службу моим будущим внукам и правнукам. Они окажутся одни перед рушащейся природой истории. Пропасти разверзнутся перед ними (или уже перед нами). И наступит в историческом смысле ледниковый период.
www.medved-magazine.ru/articles/Boris_Minaev_Na...
@темы: статьи